Т. Кристин - Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»]

Раздумывая об этих вещах и неторопливо попивая свое пиво, администратор заметил, что рядом с молодой парой, у стойки бара сидит «король репортеров», Свен Бреман. Тот даже не счел нужным переодеться. Зачем? Для такого рода господ не существует никаких правил приличия. Не умеют они вести себя как положено в отелях класса «Минерва-палас». На репортере был тот же старый, потрепанный костюм, который он не счел нужным ни почистить, ни погладить. Зато вон как непринужденно держится, будто и вправду король! И уже успел познакомиться и с молодым польским ученым, и с его ослепительной спутницей.

Через несколько дней в Варшаве полковник Могайский внимательно знакомился с только что полученным рапортом из Стокгольма. Рапорт был деловой и содержал исчерпывающую информацию.

Михал Выганович в подробностях описал парижскую встречу с бразильским ювелиром и все остальное, что должен был сделать в Париже. Гример-парикмахер из парижской «конторы» контрразведки не подвел — поляк и бразилец оказались похожими, как братья-близнецы. После «случайной» встречи двух мужчин на скамейке в Люксембургском саду, после еще нескольких дополнительных встреч их уже никто не мог различить — ни портье и горничные в гостиницах, ни сотрудники крупных ювелирных фирм. Убедившись, что все в порядке, капитан вылетел в Стокгольм.

Далее в рапорте говорилось:

«В отеле „Минерва-палас“ поселиться не составило никакого труда и все сошло гладко, но должен отметить, что заведующий бюро регистрации попытался проверить меня, задав провокационный вопрос, не желаю ли я получить номер на пятом этаже. Я, конечно, не дурак, сообразил, что к чему, и отказался, попросив номер этажом выше. Занимаемый мною номер находится над одной из комнат апартамента польского профессора. Вы, разумеется, догадываетесь, это не случайность. Благодаря небольшому приспособлению, напоминающему перископ, я могу со своего балкона видеть то, что происходит в спальне профессора Яблоновского. И знаете, я установил одно весьма удобное для нас обстоятельство, а именно: свой драгоценный портфель он решил хранить именно в спальне. Я видел, как перед уходом из номера Роман Яблоновский защелкивает браслет на ножке массивного кресла, а сам портфель кладет на его сиденье. Разумеется, целесообразнее было бы прикрепить портфель к трубе центрального отопления, но такового, увы, нет в „Минерве“, там самое современное, потолочное отопление.

Для меня явилось неожиданностью то обстоятельство, — продолжал капитан, — что профессор и его ассистент поселились в разных номерах. Не знаю причины, ведь в спальне профессора — две кровати. Но факт остается фактом, молодой ассистент профессора занимает номер на седьмом этаже. Вы понимаете, товарищ полковник, что данное обстоятельство весьма затрудняет слежку за нашими подопечными. Поневоле пришлось ограничиться одним из них, и я выбрал профессора с его портфелем. И должен признать, особых хлопот профессор мне не доставляет. Распорядок дня у него, как правило, один и тот же: первую половину дня он проводит в „Шведском атоме“, затем возвращается в гостиницу, обедает, а после обеда работает у себя в апартаментах — что-то пишет или читает, делает выписки. В город выходит редко. После ужина ложится спать.

Увы, его помощник ведет себя совсем по-другому. Думаю, посылая в ответственную загранкомандировку такого типа, наши не проявили должной бдительности. Слишком он молод и легкомыслен для ответственного дела. Вынужденный вместе с профессором первую половину дня работать у шведских атомщиков, он затем пускается во все тяжкие. Вторую половину дня проводит в городе, неизвестно где шляется, вечера же и добрую часть ночи просиживает в ресторане и баре гостиницы, благо за съеденное и выпитое платит не он, а пригласившие наших ученых шведы. Профессор Яблоновский весьма умеренно пользуется этой привилегией, зато его безответственный ассистент кутит напропалую, словно с цепи сорвался! И добро бы платил только за себя! Вокруг него так и кишат неизвестно откуда появившиеся дружки и подружки. Без особого труда мне удалось установить, что уже две женщины нанесли ему визит в номер, причем покинули его лишь к утру.

Ключи от номеров моих подопечных я раздобыл очень легко. Первым делом я ознакомился с конструкцией замков в отеле и выяснил, что это шариковые замки с защелкой типа Yale шведского производства. Известно, что у каждого из таких замков есть номер. Комбинаций защелок могут быть десятки и сотни тысяч, но на практике фабрики, производящие такие замки, используют несколько типов, обозначая каждый из них определенным номером, чтобы в случае необходимости можно было подобрать соответствующий ключ. Я установил, что номер замка в моей двери соответствует номеру моей комнаты. С помощью коллекции изумрудов мне как-то удалось на продолжительное время отвлечь внимание горничной и хорошенько рассмотреть связку ее ключей. Я оказался прав, для удобства администрации гостиницы во все двери вставлены замки, комбинации запоров которых составлены в соответствии с нумерацией комнат. Своим открытием я поделился со связным, и не знаю, уж как это ему удалось, но уже на следующий день он принес мне необходимые ключи. Проверил — они просто идеально подходят к замкам в дверях номеров моих подопечных.

В апартаменты профессора я не заходил, не было необходимости, я и без этого имею возможность наблюдать за тем, что там происходит. Зато счел полезным бросить взгляд на жилье молодого помощника профессора, и когда оба поляка находились в „Шведском атоме“, а горничные не крутились на этаже, я рискнул посетить № 749. В номере мною не было обнаружено никаких документов, никаких научных записей, да что там — простой книжки там не оказалось! Зато полно всевозможных, преимущественно датских иллюстрированных журналов, которые принято называть коротко и выразительно — порно, а также открыток подобного характера. Очень богатая коллекция! Номер пропитался удушливым запахом дамских духов, в ванной на подзеркальнике стояла забытая губная помада.

В гостинице полно иностранцев. Пожалуй, их больше, чем шведов, ибо отель „Минерва-палас“ рассчитан прежде всего на богатых иностранных туристов. Больше всего американцев и англичан. Пока я не заметил, чтобы около профессора крутился кто-нибудь подозрительный, чего не скажешь о его помощнике. Но об этом я уже писал, и ваше дело, товарищ полковник, сделать соответствующие выводы и сообщить кому следует.

Но вот следующее обстоятельство не может не вызывать подозрений. В отличие от остальных этажей, пятый занят до последнего номера, что очень напоминает мне наши варшавские гостиницы. Именно пятый, на остальных этажах много номеров свободных.

Настораживает и следующий факт: как мне удалось установить, минимум десять постояльцев прибыло в отель или накануне, или в день приезда польских ученых. Среди них немец из ФРГ, несколько шведов, очень красивая англичанка, две французские супружеские пары, австриец, два итальянца, два израильских дипломата (во всяком случае, они утверждают, что дипломаты) и шведский журналист. Этот, похоже, настоящий, уж больно он неряшлив и бесцеремонен. И как его впустили в фешенебельный отель? Все вышеупомянутые иностранцы у меня на особом счету. Придется присматривать за ними.

И в ресторане, и в холле отеля полным-полно молодых и красивых женщин, в броской и модной одежде. Некоторые из них пытались заигрывать с профессором, но успеха не добились. Заигрывать с его молодым помощником нет необходимости, он сам напропалую пристает ко всем мало-мальски симпатичным.

Посоветовавшись с моим связным, я решил, что мне стоит иметь при себе оружие. И еще я взял напрокат машину. Она может пригодиться мне в любую минуту, да и не пристало богатому бразильскому ювелиру обходиться без собственной машины. Не может же он, в самом деле, ходить пешком или без конца пользоваться такси! В соответствии с инструкциями дона Перейры я каждый день наношу визиты своим собратьям-ювелирам, и должен похвастать, кое-кого удалось заинтересовать моей коллекцией изумрудов. Правда, цену, которую я запрашиваю, пока никто не дает, зато появляется возможность тянуть с этим делом. Выполняя ваше пожелание, в гостинице я уже продемонстрировал свои изумруды кому только мог…»

Следующие строки капитана Выгановича свидетельствуют не столько о врожденной скромности и бережливости молодого человека, сколько о его предусмотрительности и знании порядков, царящих в бухгалтерии своего ведомства:

«Прошу учесть, что в интересах дела я вынужден был поселиться в одном из самых дорогих шведских отелей, где мне приходится играть роль богатого ювелира. В баре „Минервы-паласа“ один коктейль стоит столько же, во сколько в самом роскошном варшавском ресторане обойдется ужин на три персоны. В силу вышеизложенного мои расходы во много раз превышают обычные суточные для наших командировочных. А что касается агентов шведской контрразведки или политической полиции, которые должны были бы проявить заботу о наших ученых, то никого похожего на таковых я не приметил в ближайшем окружении наших ядерщиков. Зато постоянно крутится около них шустрый шведский журналист, о котором я уже писал. Он подружился со Станиславом Малиновским, и через него вышел на профессора. И в моем номере побывал, ознакомился с моей коллекцией. В общем, как охотничий пес, вынюхивает дичь. Меня выпытывал, где именно в Бразилии найдены такие камни, расспрашивал о тонкостях их огранки, даже пытался заговорить со мной по-португальски. К счастью, в португальском я намного сильнее его, так что экзамен выдержал. В свою очередь я попросил связного проверить личность журналиста, и тот заверил меня, что Свен Бреман и в самом деле очень известный в Швеции журналист, работает в газете в Мальмё и вряд ли связан с контрразведкой Швеции или разведывательными службами других государств. Но ведет себя этот репортер так, будто на собственный страх и риск распутывает какое-то сложное дело. А может, просто чует сенсации?»